– Да, знаю. Пока что мне хотелось бы делать как можно меньше, немного отдохнуть до конца отпуска, подготовиться к январским лекциям. Модди, надеюсь, ты не станешь посылать кого-нибудь из них следить за мной? – Сол мотнул головой в сторону израильтян.– Это было бы некорректно по отношению к одной моей… коллеге, с которой я собираюсь пойти сегодня в ресторан.

Арон усмехнулся.

– В любом случае у нас для этого нет людей. Здесь только Леви – в каком-то смысле полевой агент. Гарри и Барбара работают со мной в шифровальном отделе.– Они поднялись из-за стола.– Значит, завтра, дядя Сол? Мне заехать за тобой?

– Нет, я взял машину напрокат. Около шести?

– Раньше, если сможешь. Чтобы у тебя было время поиграть с близнецами до обеда.

– Тогда в четыре тридцать.

– И мы потолкуем?

– Обещаю,– кивнул Сол.

Они дружески обнялись и разошлись. Сол постоял у входа в магазин подарков, пока Гарри, Барбара и смуглый парень, которого звали Леви, не ушли. Затем он медленно поднялся наверх, в отдел импрессионистов.

«Девочка в соломенной шляпке» все еще ждала его, глядя чуть вверх со своим немного испуганным, немного озадаченным, немного обиженным выражением, которое так задевало какую-то струнку в душе Сола. Он долго стоял у картины, думая о таких вещах, как семья, месть и страх. Он втянул родственников в схватку, которая ни при каких обстоятельствах не должна была стать их делом, и это заставляло его усомниться в собственной этике, хотя сомнений в разумности сделанного не было.

Сол решил вернуться в отель, как следует попариться в ванной и почитать книгу Мортимера Адлера. Потом, когда настанет время льготного тарифа, он позвонит в Чарлстон и поговорит с ними обоими – с шерифом и Натали. Он скажет им, что разговор вышел удачным, что продюсер, погибший в авиакатастрофе, определенно не тот немецкий оберст, который привиделся ему в кошмарных снах. Он пожалуется, что в последнее время находился в состоянии стресса, и пусть они сами сделают нужные выводы из его истолкования роли Нины Дрейтон в чарлстонских событиях.

Сол все еще стоял, погруженной в свои мысли, когда тихий голос за его спиной произнес:

– Очень милая картина, не правда ли? Какая жалость, что девочка, которая позировала для нее, наверное, давно уже умерла, а тело ее сгнило.

Сол резко обернулся. Перед ним стоял Френсис Харрингтон собственной персоной, но ужасно похожий на фашиста. Глаза его странно светились, бледное веснушчатое лицо выглядело посмертной маской. Вялые, безвольные губы марионетки дернулись, будто кто-то потянул их за веревочки, и сложились в гримасу, обнажив зубы в страшном подобии улыбки.

– Guten Tag, mein alte Freund,– сказало чудовище в облике Френсиса Харрингтона.– Wie geht's, mein kleiner Bauer? Моя любимая пешечка?

Глава 16

В вестибюле больницы, в самом центре, где обычно толкались посетители, стояла украшенная серебряная елка. Пять подарочных пакетов, пустых, но очень ярких, лежали под ней, а с ветвей свисали бумажные игрушки, сделанные детьми. На вымощенный плитками пол белыми и желтыми прямоугольниками падал солнечный свет.

Шериф Бобби Джо Джентри пересек вестибюль и направился к лифтам.

– Доброе утро и счастливого Рождества, миз Хауэлл,– приветствовал он дежурную за стойкой. В руках у него был огромный белый бумажный пакет.

– Счастливого Рождества, шериф! – откликнулась семидесятилетняя старушка, дежурившая сегодня добровольно.– Можно вас на секунду?

– Конечно, мэм.– Джентри повернулся спиной к открывшейся двери лифта и подошел к стойке. На дежурной был пастельно-зеленый халат, который совсем не гармонировал с темной зеленью пластиковых сосновых ветвей на ее столе. Там же лежали два прочитанных и отложенных дамских романа.– Чем могу служить, миз Хауэлл?

Старушка наклонилась вперед и сняла очки, которые повисли на цепочке с нанизанными на нее бусами.

– Я насчет той цветной женщины на четвертом, которую привезли прошлой ночью,– начала она взволнованным, почти заговорщицким шепотом.

– Да, мэм?

– Сестра Олеандер сказала, что вы сидели там всю ночь, вроде как охраняли ее… И что ваш помощник сменил вас утром, когда вам надо было уходить…

– Это Лестер,– пояснил Джентри, переложив пакет из одной руки в другую.– Мы с Лестером единственные в нашей конторе холостяки, поэтому обычно работаем по праздникам.

– Ну да.– Мисс Хауэлл была немного сбита с толку.– Но мы с сестрой Олеандер подумали… сейчас рождественское утро и все такое… Ну за что эту девушку арестовали? Я, конечно, понимаю, тут официальное дело, но правду говорят, что ее подозревают в связи с убийствами в «Мансарде»? И что ее пришлось доставить сюда силой?

Джентри улыбнулся и подался вперед.

– Миз Хауэлл, вы можете хранить тайну? – шепотом спросил он.

Дежурная снова нацепила очки на нос, сжала губы, выпрямилась и кивнула:

– Конечно, шериф.

– Тогда я вам скажу.– Он наклонился ниже.– Мисс Престон моя невеста. Ей это не очень нравится, поэтому мне приходится держать ее взаперти в подвале. Вчера я немного погулял с ребятами, а она попыталась в это время выбраться и убежать, так что мне пришлось всыпать ей разок. Вот Лестер и держит ее наверху под дулом пистолета, пока я не вернусь.

Входя в лифт, Джентри обернулся и подмигнул мисс Хауэлл. Она сидела, все так же выпрямившись, с открытым от изумления ртом.

Джентри постучал в дверь и заглянул в палату, где находилась Натали. Девушка подняла глаза.

– Доброе утро и счастливого Рождества! – Он прошествовал к столику на колесах и положил на него белый пакет.

– Счастливого Рождества,– ответила Натали хриплым шепотом, затем болезненно поморщилась и поднесла левую руку к горлу.

– Видели свои синяки? – спросил Джентри, наклоняясь, чтобы еще раз получше рассмотреть их.

– Да,– прошептала она.

– У того, кто это сделал, пальцы длинные, как у Вана Клиберна, только предназначены не для игры на рояле. Как голова?

Натали дотронулась до широкой бинтовой повязки.

– Что же все-таки произошло? – спросила она.– Я помню, как меня душили, а как ударилась головой, не помню…

Джентри принялся извлекать из пакета белые пластиковые коробки с едой.

– Доктор еще не заходил?

– С тех пор как я проснулась, нет.

– Он говорит, что вы, наверное, ударились головой о дверцу, когда дрались с этим мерзавцем.– Джентри достал большие пластиковые чашки с дымящимся кофе и апельсиновым соком.– Просто ушиб, и немного крови. А сознание вы потеряли оттого, что он душил вас.

Девушка снова потрогала горло и поморщилась, вспомнив, как все было.

– Теперь я знаю, что чувствуешь, когда тебя душат,– прошептала она, слабо улыбаясь.

Джентри покачал головой:

– Это не совсем так. Он применил особый захват, вы потеряли сознание оттого, что вам перекрыли доступ крови к мозгу, а не воздуха к легким. Этот ублюдок знал, что делает. Еще немного, и у вас был бы поврежден мозг – в лучшем случае. Хотите горячую английскую булочку к яичнице?

Натали, широко раскрыв глаза, смотрела на еду, разложенную перед ней: поджаренные булочки, яичница, ветчина, сыр, фрукты.

– Где вы все это достали? – удивленно спросила она.– Мне уже приносили завтрак, только я не смогла есть эту пресную пищу. Разве в рождественское утро работает хоть один ресторан?

Джентри снял шляпу и приложил ее к груди с самым обиженным видом.

– Ресторан? Вы сказали «ресторан»? Мэм, здесь у нас богобоязненный христианский город. Сегодня не работает ни одно заведение, кроме, пожалуй, забегаловки Тома Делфина на федеральном шоссе. Том – агностик. Нет, мэм, этот завтрак приехал прямо из кухни вашего покорного слуги. Ну-ка, налетайте, пока все не остыло.

– Спасибо, шериф,– поблагодарила Натали.– Но я же не в силах все это проглотить…